Попробуйте прямо сейчас пощекотать себя под мышкой или в области рёбер. Захотелось засмеяться? Скорее всего, нет. Странно: когда это делает кто-то другой, вы хохочете и просите остановиться, а собственные попытки заканчиваются ничем.

Всё дело в том, что наш мозг работает не просто как приёмник информации — он постоянно пытается предугадать, что произойдёт дальше. Главная роль в этой истории принадлежит мозжечку — небольшой области в затылочной части головы, которая отвечает за координацию движений. 

Когда вы решаете пощекотать себя, происходит вот что: мозг посылает сигнал мышцам руки и одновременно направляет копию этого сигнала в мозжечок. Последний мгновенно вычисляет, какие именно ощущения должны возникнуть. Он знает направление движения руки, силу и скорость касания, точный момент воздействия. Поэтому мозжечок заранее «предупреждает» соматосенсорную кору — часть мозга, которая обрабатывает ощущения от прикосновений: «Это будет наше собственное касание, ничего особенного, можно не волноваться». В результате тело практически игнорирует эти ощущения, воспринимая их как незначительные. 

Такая система фильтрации жизненно необходима. Представьте, если бы мозг одинаково остро реагировал на все контакты. Мы бесконечно бы отвлекались на трение одежды, прикосновение волос к лицу, собственные шаги или движения рук. Поэтому мозг научился отсеивать информацию, которая исходит от собственного тела, чтобы мы могли сосредоточиться на действительно важных сигналах извне. Например, на шагах хищника или жужжании опасного насекомого.

Этот же принцип работает и в других сферах нашей жизни. Вы не можете испугать себя своим собственным «бу!» и не можете удивить себя подарком, который сами упаковали.

Но можно ли обмануть мозг? В 1999 году учёные из Университетского колледжа в Лондоне задались этим вопросом и провели занимательный эксперимент. Участники дёргали за рычаг, а механическая рука специального робота через некоторое время щекотала их ладони. Когда задержка была совсем маленькой, эффект оставался слабым — мозг всё ещё мог предугадать результат. Но если время ожидания составляло хотя бы треть секунды, предсказание нарушалось и «самощекотка» оказывалась почти такой же сильной, как обычная. Чем больше была задержка, тем интенсивнее ощущения. Так что элемент неожиданности всё равно необходим.

Когда нас щекочет кто-то другой, ситуация кардинально меняется. Мозг не получает никакого предупреждения — он понятия не имеет, когда и где произойдёт прикосновение. Поэтому та его область, что отвечает за ощущения, реагирует бурно. Активируется целая сеть нейронов, касание воспринимается как потенциальная угроза, что запускает защитную реакцию — мы вздрагиваем и смеёмся.

Чтобы понять, зачем вообще нужна такая система, давайте посмотрим на это с точки зрения эволюции. Здесь всё логично. Лёгкое прикосновение к уязвимым местам могло означать, что по коже ползёт насекомое, и требовало от наших предков быстрой реакции, чтобы избежать укуса или заражения инфекцией. Смех в ответ на такие щекочущие ощущения помогает разрядить обстановку и сообщает окружающим, что опасности нет.

Так что если вам не удаётся пощекотать себя — радуйтесь. Это не баг, а признак отлично настроенной нервной системы. Мозжечок работает как внутренний фильтр, который убирает ненужную информацию и помогает нам сосредоточиться на том, что действительно важно.

Проверьте себяЗнаете ли вы, зачем нужна линия посередине языка?Знаете ли вы, зачем нам ногти?Знаете ли вы, почему лицо и тело человека несимметричны?Знаете ли вы, почему за рулём хочется спать?

Вы когда-нибудь натыкались в интернете на зловещие чёрно-белые фотографии людей с закрытыми глазами и с лицами как у восковых фигур? Иногда это младенцы, иногда — взрослые, сидящие среди родственников. Эти снимки вызывают мурашки: кажется, что что-то здесь не так. И не зря — ведь на них изображены мёртвые. Но зачем нужно было запечатлевать покойников? Почему постмортем считались нормой — и даже утешением? Давайте разберёмся.

Как началась мода фотографировать мёртвых

Посмертная фотография, или постмортем, — это снимки умерших людей, сделанные вскоре после их смерти. Такая практика возникла в XIX веке и быстро стала способом сохранить память о близком.

До появления фотографии в Европе и США существовала традиция посмертных портретов, особенно в эпоху Возрождения и барокко. Их заказывали в мастерских, писали маслом на холсте или создавали в виде миниатюр. Это был дорогой, элитарный способ зафиксировать образ человека — чаще всего при жизни, но иногда уже после смерти, особенно если речь шла о детях или знатных особах. 

Такие изображения нередко украшали семейные усыпальницы или часовни. 

Всё изменилось в 1839 году, когда Луи Дагер представил публике дагеротипию — первую коммерчески доступную технологию фотосъёмки. Она позволяла получить чёткое изображение за считаные минуты, без необходимости нанимать художника и ждать результата неделями. В викторианской Британии и Соединённых Штатах технология моментально обрела популярность. Портреты умерших стали доступны не только аристократии — теперь их мог себе позволить средний класс.

К середине XIX века постмортем распространились по всей Западной Европе, а затем и по миру — от Канады до Индии. В России традиция делать посмертные фото вошла в обиход на рубеже XIX и XX столетий и сохранялась до 1970–1980‑х.

Как выглядели постмортем-фотографии

Сначала на таких фото не скрывали реальности смерти. Умерших чаще всего фотографировали лёжа, с закрытыми глазами — как будто они спали. Этот стиль исследователи называют «последним сном». Фотографы стремились запечатлеть умиротворённый образ усопшего, создавая аллегорию смерти как вечного покоя. Иногда рядом помещали символы смерти — распятие, Библию или перевёрнутые часы.

По мере развития практики подход усложнился — на фотографиях стали создавать иллюзию жизни. Усопших усаживали в кресла или на диваны, используя скрытые подпорки и каркасы для придания естественной позы. Фотографы применяли хитрости: если веки не держались, глаза могли искусственно открыть и зафиксировать, а иногда даже рисовали зрачки прямо на фотографии поверх закрытых век. Лица ретушировали, добавляя румянец на щёки, особенно детям, чтобы скрыть бледность смерти. Умершего окружали личными вещами, игрушками, книгами.

Часто живые родственники позировали рядом. Мать могла держать на руках умершего младенца, братья и сёстры — обнимать почившего ребёнка, взрослого усопшего усаживали в центре среди близких. Фотографы тщательно выстраивали композицию, используя реквизит и позы, чтобы создать впечатление обычной семейной сцены.

Зачем делали постмортем-фото

Сегодня идея постмортем-фото вызывает мурашки, но в XIX веке она казалась логичной, почти необходимой. Эпидемии, отсутствие вакцин, антисанитария — всё это делало смерть привычной частью повседневной жизни. Постоянно умирали и пожилые, и молодые, и дети. Последних смерть уносила особенно часто: в Англии викторианской эпохи, например, каждый пятый младенец не доживал до пяти лет. В таких случаях посмертный снимок становился первым и единственным портретом ребёнка. 

Неудивительно, что люди старались воспользоваться последней возможностью запечатлеть лицо умершего — супруга, родителя, ребёнка. 

Сами посмертные снимки хранились как реликвии: в альбомах, медальонах, рамках на стене. Это был шанс сохранить память о близком человеке. Особенно если кто-то умирал в другом городе, в армии или в дороге — тогда фото становилось некой заменой личного прощания.

В разных культурах посмертная фотография имела религиозное и ритуальное значение. Например, на Филиппинах снимки с телом назывались Recuerdo de patay — «воспоминания о мёртвых» — и делались перед похоронами. В индийском Варанаси до сих пор фотографируют кремации — момент сожжения, тело на погребальном костре и родственников рядом, как доказательство совершённого обряда. В России фото покойных делали в гробу — дома или на кладбище. Люди стояли рядом, сдержанно скорбя, направляя взгляд не в камеру, а на умершего — так же, как в иконописи.

Почему традиция постмортем исчезла

К началу XX века практика съёмки умерших начала постепенно угасать. Вместо портретов покойных всё чаще фотографы фиксировали сам ритуал прощания: цветы у гроба, похоронные процессии, кладбища. Но главное изменение касалось не только объекта съёмки, а всей культуры смерти.

Раньше она была частью повседневности — люди умирали дома, в кругу семьи, рядом с родными. Однако с развитием больниц, моргов и похоронных бюро смерть стала всё чаще происходить в медицинском пространстве: уход из жизни передали в руки профессионалов. Родственники всё реже заставали последний вздох близких. И в итоге смерть постепенно начала восприниматься как нечто внешнее, чуждое.

В то же время, по наблюдению историка Филиппа Арьеса, в западной культуре закрепилась новая эмоциональная норма: жизнь должна быть счастливой — или, по крайней мере, выглядеть таковой. 

Печаль, страдание и всё, что связано со смертью, стало казаться нарушением общественного порядка, чем-то неприличным и табуированным.

Поэтому не только само умирание, но и его визуальные следы — включая посмертные фотографии — начали восприниматься как неуместные, мрачные и пугающие.

Более того, к середине XX века изменилась сама фотография. Снимать стало проще и дешевле — почти у каждой семьи были прижизненные фотографии близких, поэтому не возникало острой необходимости создавать «последний портрет». Постмортем как способ сохранить образ умершего человека утратила своё значение.

При этом нельзя сказать, что такие фотографии исчезли вовсе. В странах Восточной Европы, например, традиция продолжала существовать — особенно в сёлах и деревнях, где смерть оставалась «общим» событием. Даже в начале XXI века люди иногда делали снимки покойных: фиксировали прощание с близким, состав участников похорон или просто «потому что так принято». Но масштаб этого явления постепенно сокращался, и к середине 2000‑х фотографирование на похоронах стало скорее исключением, чем нормой.

Во что трансформировалась посмертная фотография

Хотя традиция снимать умерших в гробу осталась в прошлом, желание сохранить память о близких никуда не делось — просто оно приняло новые формы. Сегодня вместо бумажных фото есть цифровые памятные страницы: виртуальные кладбища, онлайн-альбомы, сайты памяти с фото, видео и историями. Контент на такие ресурсы загружают сами родственники или друзья: они добавляют любимые снимки, публикуют прощальные слова и даже зажигают виртуальные свечи. 

Некоторые платформы позволяют ограничить доступ к этим мемориалам, другие — наоборот, делают их открытыми для всех, кто хочет выразить соболезнования или вспомнить усопшего. А благодаря нейросетям появились видеоанимации на основе старых снимков, где человек «оживает» — двигает головой, улыбается или даже взаимодействует с родственниками.

Такая память — это не просто ностальгия, а важная часть переживания утраты. Человек как будто ещё здесь, но уже не с нами — и фото помогает зафиксировать этот тонкий переходный момент. Ведь мы всё ещё хотим сохранить связь, пусть даже в новой цифровой форме.

Что ещё почитать10 стыдных вопросов о смерти: отвечает патологоанатом Татьяна ХитроваКак упростить жизнь близким на случай собственной смерти«Никому не пожелаю презентации с фотографиями под грустную музыку на похоронах»: как люди пережили смерть друзей